Борис Беленький●●«Враг народа». Мои воспоминания●Глава 7. Снова в армии

Материал из ЕЖЕВИКА-Публикаций - pubs.EJWiki.org - Вики-системы компетентных публикаций по еврейским и израильским темам
Перейти к: навигация, поиск

Книга: «Враг народа». Мои воспоминания
Характер материала: Мемуары
Автор: Беленький, Борис
Дата создания: Могилев, 1967 г., опубл.: 2013 г.. Копирайт: правообладатель разрешает копировать текст без изменений
Глава 7. Снова в армии

Через пару дней по прибытии в институт я был вызван в партийный комитет вместе с рядом других молодых студентов. Нам было обрисовано международное положение, рассказано о Гамбургском восстании в Германии и объявлено, что, как коммунисты, мы призываемся в армию для укрепления её рядов. Это не была общая мобилизация, и даже не мобилизация коммунистов, а выборочно партком института по указанию свыше отправлял студентов-коммунистов в воинские части, расположенные вокруг Петрограда.

Как мы узнали после, по учебным заведениям города было мобилизовано 700 студентов, которые были направлены в технические воинские части в пригороды Петрограда: в инженерные части Петергофа, в Кронштадт, в артиллерию, стоявшую в Гатчине и т. д. Я и ещё несколько товарищей были назначены в 1-ю. Петроградскую стрелковую дивизию. Отсюда Политотделом дивизии мы получили назначение — часть в лёгкий артиллерийский дивизион, а остальные товарищи в гаубичный дивизион. Оба дивизиона стояли рядом в Гатчине, в старых Павловских казармах. Таким образом, с этого времени я стал красноармейцем 11-го легкого артилерийского дивизиона (2-ой батареи) Петроградской стрелковой дивизии.

Началось обучение, приведение нас в воинский вид. Ежедневное обучение в манеже верховой езде, изучение орудия, винтовки и т. д. Кроме того, комиссар дивизиона постоянно использовал нас, как культурную силу — для лекций, занятий с красноармейцами по грамоте и т. д. Мне, например, в связи с назревавшими в Германии революционными событиями, было поручено изучить самому и доложить командному составу артиллерии историю Германии, хотя бы со времени её объединения в прошлом веке. Но это было, так сказать, единовременное поручение. Постоянным же и обязательным поручением было заниматься с командным составом математикой, особенно, тригонометрией. И я занимался по 2 раза в неделю. Какое низкое я вынес представление о знаниях командиров, абсолютное незнание математики. В дивизионах были старые царской армии офицеры-артиллеристы, были и молодые, недавно окончившие советские военные школы. Но ни те, ни другие ничего не знали в математике. Так, кое-что, туманное, знакомое по названиям. А в стрельбе пользовались всякого рода таблицами. У меня установились хорошие товарищеские отношения с комиссаром дивизиона. Он был молодой, хотя и старше человек, недоучившийся студент Университета, меня, холостяк, всё время отдававший дивизиону. В воскресные зимние дни, как правило, мы верхом делали с ним многочасовые поездки — прогулки по окрестностям Гатчино. Это нужно было мне, говорил он, для усовершенствования в верховой езде.

Казармы наши были тяжёлые, мрачные, времён Павла І, подстать людскому составу дивизиона. Красноармейцы, почти все украинцы из Прилукского уезда, большие, широкоплечие, тяжёлые и неуклюжие. Только в ездовые и годились. И, действительно, номерные у орудий были все русские. Но зато украинцы любили коней, умело и любовно за ними ухаживали. Так проходили дни. Постепенно забывался институт, и, казалось, к нет нему возврата. А в артиллерии тем временем шла подспудно большая работа и вскоре мы узнали и поняли причину мобилизации нас. По приказу высшего командования выделялась батарея для следования в Германию. Были выделены орудия, конский состав, упряжь и люди. Всё было расписано до мелочей и со дня на день из Петрограда ожидались телеграммы, чтобы грузиться в вагоны. В списке подлежащей выезду батареи был и я. Внешне жизнь дивизиона в эти дни продолжалась по-обычному. Но наряду с ней для осведомлённых была и другая жизнь — готовность и ежечасное ожидание выезда.

Это было время, когда звучал лозунг «Польша должна нам служить мостом, а не барьером» (лозунг этот приписывается Троцкому и смысл его в том, что Польша не должна препятствовать нашему проходу в Германию). Но ожидания наши не сбылись, и вскоре стало ясно, что выезда батареи в Германию не будет. Гамбургское восстание было подавлено.

Что же было с призывом нас, 700 студентов, в армию? Когда вскоре началась «проработка» Троцкого, этот призыв был расценён, как левый загиб, хотя говорили, что набор 700 студентов исходил от Зиновьева. Я склонен был тогда согласиться с такой оценкой. Но теперь хочу глубже, на фоне событий, происшедших с того времени 40 лет назад, разобраться в происшедшем. Считая это «загибом», (Троцкого или Зиновьева — не важно) хочется узнать мнение Ленина по вопросу о помощи Германии. В ту пору рассказывали, что нашему эшелону с хлебом для восставших в Гамбурге всё же удалось пробиться через Польшу.

В. И. Ленин был ещё жив и, хотя осенью 1923 г. он был не у дел, надо полагать, он знал о намечаемых мероприятиях помощи революции в Германии, а, возможно, и о наборе студентов в армию для этой цели. К сожалению, отношение В. И. Ленина к этому остаётся неизвестным. Можно лишь предположить, что без его согласия это не делалось бы. В наши часы устами Хрущёва неоднократно во всеуслышание заявлялось, «что революцию мы не собираемся экспортировать, и вообще экспорт революции невозможен. Всякий народ сам знает и избирает время и пути революции». С этой точки зрения, действия 1923 года были левым загибом.

Но обратимся к решениям 20-го съезда КПСС. Съезд принял тезис, что «рабочий класс в капиталистических странах может придти к власти не обязательно через вооружённое восстание». Иначе говоря, возможно мирное завоевание власти рабочим классом. (Надо полагать, что это «глубокомысленные теоретические познания» Хрущева).

К сожалению, мы знаем только о трёх революциях, произведенных народом самостоятельно: революция 1917 г. в России, революция 1919 г. в Венгрии и революция на Кубе. И все три революции проведены вооружённым восстанием. Образование же демократических стран Болгарии, Румынии, Чехословакии, Венгрии и других произошло в результате изгнания оккупантов Советскими войсками и с их помощью. Сомневающихся в помощи Советского Союза в становлении в этих странах демократических или социалистических систем, рекомендую прочесть переписку между Сталиным и Труменом — как последний с пеной у рта настаивал на правительстве Миколайчика в Польше.

Я далеко не сталинец, даже наоборот. Но привык понимать, что ни в каком капиталистическом государстве рабочий класс не придёт к власти без вооружённого столкновения. В годы Сталина это глубоко было внедрено в сознание людей. И сегодня жизнь показывает, что тезис, принятый 20-м съездом о «мирном» завоевании власти рабочим классом ошибочен. Между прочим, в 60-е годы в начале разногласий с Китаем этот пункт служил одним из теоретических расхождений, и, с моей точки зрения, китайцы правильно считали его ревизионистским. Итак, если СССР смог оказать помощь восточноевропейским демократическим странам установить социалистическую систему, и это не считается «левым загибом», то почему помощь Германии в 1923 г. является «левым загибом»? И откуда взялись слова Хрущёва о неэкспортировании революции? Надо же быть последовательным, а что касается Хрущева — надо понимать, что разумеет не только он.

В феврале-марте 1924 года началась в партии иная оценка по иному многих партийных вопросов и лиц, в частности, Троцкого. Это было вскоре после смерти В. И. Ленина. Пробудившись к пониманию партийных вопросов, и я задумывался над вопросом об отношении к Троцкому, которого на партсобраниях дивизиона в это время начали поносить. Я взвешиваю всё о нём мне известное и сейчас вновь к этому возвращаюсь:

1. В феврале 1918 года в Петрограде Троцкий был известен, как творец Красной Армии, и я даже помню напечатанный в газете текст декрета, написанный рукой Троцкого. Ложь вдалбливалась на протяжении 30 лет, что творцом Красной Армии был Сталин.

2. В Петрограде в дни Октябрьской революции только Ленин и Троцкий были молвой улицы, как вершители революции. И забвение истины было бы искажением истины. Я помню, как на уроке русской литературы в вечерней школе Багинского преподаватель под влиянием каких-то выстрелов (это было у московского вокзала) прервал беседу и, прислушиваясь, сказал: «Судьбу страны сейчас решают два человека — Ленин и Троцкий».

З. Во время Кронштадтского восстания Троцкий был тем лицом, который решил и осуществил маскировку наступления по льду Финского залива.

4. В дни моей службы в 11-ом легком артиллерийском дивизионе город Гатчина назывался городом Троцком. Нас, конечно, интересовало, почему сделано такое переименование, и нам рассказали. В дни наступления Юденича на Петроград, когда создалось угрожающее положение, Троцкий залёг с красноармейцами в цепи, личным примером воодушевил людей и поднял их вперед в наступление. Это был переломный момент. Враг отступил. И нам даже показали, где это происходило — у дер. Романово, переименованную в дер. Ульяново. В честь этого памятного победного события Гатчина была названа Троцком.

Все эти события воскрешаются в моей памяти и создают у меня представление о нём, как о большом государственном деятеле. Забегу немного вперёд и остановлюсь на имени Троцкого подробней.

В 1927 г., когда в партии была оппозиция, я был причислен к троцкистам. По истечении 40 лет могу откровенно сказать, что по сей день не знаю сущность именуемого троцкизмом. Читал я одну только книгу Троцкого «1905 год», но это же не изложение теории. Теория перманентной революции Троцкого мне известна в пересказе, как формула: «Русская революция победит, если ей будет оказана государственная помощь победившего пролетариата капиталистических стран». На эту формулу много нападали. Говорили, что в ней таится неверие в свои силы, а, следовательно, призыв к отказу от борьбы. Я не настолько политически грамотен, чтобы вступать в полемику по поводу этой формулы. Но помнится мне, что в годы Сталина в передовой «Правды» с гневом опровергался распространившийся слух, что будто Ленин в беседе с Иоффе сказал ему: "А ведь Лев Давидович был прав в своей «перманентной» революции…

Иоффе, доведенный Сталиным до отчаяния, покончил с собой и, вообще не в интересах Сталина было выяснять этот разговор Ленина с Иоффе. Проще зло, с угрозой прикрикнуть в газете. А вообще Иоффе принадлежал к числу серьёзных и положительных людей. К его словам нужно отнестись с доверием. Допустим, разговор в передаче Иоффе недоказуем. Но словам Ленина о Троцком верить-то можно. А Ленин говорил (не дословно): «Найдите ещё такого сугубо гражданского человека, который бы так, как Троцкий, руководил бы армией». Были у Троцкого расхождения с Лениным. Они были и у Сталина с Лениным. Но Ленин до конца дней доверял Троцкому, и даже в так называемом завещании, как возможную причину раскола партии, предсказал взаимную неприязнь Троцкого со Сталиным и предупреждал о необходимости заменить Сталина на посту Генерального секретаря партии. Вот почему я сегодня с большим основанием берусь утверждать, что все теоретические обоснования, приведения ошибок из прошлого, указания на отступления от марксизма и прочие ухищрения искусственно возведены лишь для одного: очернения Троцкого и торжества Сталина.

Искусственно создан миф об особой теории «троцкизм». Подтверждается формула «разделяй и властвуй!». А как властвовал Сталин, история уже сказала своё слово. Я, как один из переживших все «прелести» этого властвования, буду иметь возможность изложить известное мне.

На партсобраниях артиллерии многие недоумевали: в чём дело? С каких это пор Троцкий стал негож? Среди артиллеристов были товарищи, прошедшие Гражданскую войну и ценившие Троцкого. Но комиссар (Никулин) гнул линию на осуждение Троцкого. Видимо, такова была установка сверху. Однако, только единицы склонялись к его точке зрения. Почти все были за Троцкого. Это было ещё начало похода Сталина (а вместе с ним и его будущих противников), когда он ещё не прибегал к «помощи» НКВД, тюрем и уничтожения людей.

В марте 1924 года дивизион выехал на Лужский полигон на маневры. Стрельбища были проведены неудачно, скорее для проформы. По возвращении в казармы предстоял роспуск красноармейцев по выслуге лет по домам. Меня словно злой рок преследовал. Недели через две по возвращении с манёвров, в воскресенье, пом. командира батареи решил сделать проминку лошадям и приказал в обязательном порядке выводить конское пополнение, недавно прибывшее в дивизион. Я же поехал на своей постоянной лошади-вороной кобылице Ганьке.

Вскоре по цепи передали команду мне выехать вперёд, как знающему дорогу по направлению на Лугу (помощник командира батареи на маневры на Лугу не ездил). Я дал коню шенкеля и рысью поехал вперёд. Не успел я поравняться с пом. командира батареи, как его лошадь (невыезженная, из поступившего пополнения) лягнула и задней ногой ударила меня по колену. Сквозь пробитое голенище просочилась кровь, и пом. командира приказал мне немедленно заехать в госпиталь, мимо которого мы как раз проезжали. У госпиталя с седла я слез сам, а дальше я уже совершал движение с помощью людей. Голенище сапога и суконные брюки были разрезаны, так как нога сразу распухла. Я был уложен в госпитальную койку.

Три дня я лежал без движения и кормлен был с ложечки, лишь на четвёртый день смог садиться в кровати. На 7-ой день стал на костылях передвигаться по палате. Тут я узнал, что особым приказом Реввоенсовета Республики мобилизованные студенты подлежат роспуску по домам. Рассказывали, что этого добились «влиятельные папаши», сыновья которых были мобилизованы. Они не переставали будировать вопрос о возвращении нас в учебные заведения. На 12-й день я упросил врача выписать меня из госпиталя и с одним костылём добрался до дивизиона. Здесь как раз шла усиленная работа по роспуску домой красноармейцев, а заодно с ними бывших студентов. Меня облачили в австрийскую серую шинель, суконный старый шлем, и я пустился в Петроград. Костыль я вскоре бросил, и стал ходить без него. Нога зажила.

В институте как раз происходила объявленная по всем ВУЗам чистка студентов. Официально заявлялось, что при чистке будут исключаться студенты академически неуспевающие, с большим количеством «хвостов» (не сданных предметов). В таком виде чистка представлялась мне мероприятием разумным. Много я видел студентов вокруг себя непригодных к обучению. Но в действительности это была чистка классовая. Дотошно разбирались в социальном происхождении (в дедушках, бабушках, других родственниках) студента и по этому признаку исключали. Были и исключения по неуспеваемости, но очень мало. Чистка студентов происходила уже после смерти Ленина. Кому принадлежала инициатива её проведения, не знаю, но предполагаю, что инициатором был Сталин. Я сужу по «военной оппозиции», к которой принадлежал Сталин. И по некоторым статьям из газет. Из них следовало, что Троцкий и его товарищи возражали против чистки студентов, доказывая, что, вычищая студентов по классовому признаку, мы создаём новых врагов Советской власти. Но тогда уже в жизнь Страны стал проникать дух сталинской эры — обман. Говорить одно, о чистке по неуспеваемости, а делать другое — исключать по классовым признакам.

И кто может сказать, сколько врагов Советской власти народилось из вычищенных и какой они причинили вред? Я прошёл чистку беспрепятственно, и на моей зачётной книжке, на заглавном листе был приложен штамп: «Проверен». Председатель комиссии Рекстин, апрель 1924 г. Лето я провёл в Павловске на геодезической практике, а дальше предстояло снова взяться за книги на 2-ом курсе института.