Марина Шепелевич●●Путь девушки из Гродно: еще одно восхождение●Глава 12. На историческую Родину (декабрь 1991)
| ← | Книга: Путь девушки из Гродно: еще одно восхождение Характер материала: Исследование Шепелевич, Марина |
→ |
| Опубл.: 2016. Копирайт: правообладатель запрещает копировать текст без его согласия• Публикуется с разрешения автора |
В декабре 1991 года Елизавета Иосифовна, ее супруг Илья, сын Григорий с женой Людмилой и их сыновьями Ильей и Александром репатриировалась в Израиль. Перестал существовать СССР, государство, надежно «защитившее» евреев от их земли, — «сеть расторгнута, и мы избавились», говоря словами псалмопевца.
Из рассказа Елизаветы Иосифовны: «Прежде чем уехать в Израиль, в 1990 году я съездила в Гродно, чтобы попрощаться со своими друзьями. Встретилась с Соней Померанц, с Самуилом Шварцманом — комиссаром партизанского отряда „Звезда“. Вспоминая о войне, Шварцман рассказал, как Алексей Карпюк предупредил его и других партизан, что он будет стрелять в каждого, кто обидит Марысю». Елизавета Иосифовна говорит, что оставила в России, Белоруссии очень много хороших, преданных друзей. Но в Израиле тоже немало друзей, многие партизаны перебрались сюда. Все пять девушек-связных, которые чудом остались живы во время войны, оказались снова вместе, но уже на Земле обетованной: Лиза Чапник, Анна Руд, Хася Белицкая, Бронка Винницкая, Хайка Гроссман.
В Израиле произошла долгожданная встреча с одним из любимых родственников Лизы — Михой Лиором. В 1930-х годах он уехал в Палестину, чтобы строить еврейское государство. Миха был арестован англичанами и посажен в тюрьму в Акко. Он одним из первых узнал, что Лиза Чапник осталась жива после войны, прочитав о Лизе в американской газете, когда находился в тюрьме. Реакция Михи была незамедлительной. Он написал из тюрьмы своей жене Адине, чтобы она попыталась найти Лизу в Москве и привезла ее в Израиль. Миха был добрым, умным и самозабвенно преданным своей семье, своим друзьям и своей стране.
Первые два года Елизавета Иосифовна с семьей жили в Тель-Авиве, в Рамат-Гане. Жилье снимали. Григорий, сын Елизаветы Иосифовны, — математик, ученый, профессор Университета имени Бен-Гуриона в Беэр-Шеве. Каждый день ему приходилось ездить на работу в Беэр-Шеву, поэтому семья решила переехать в этот город.
Елизавета Иосифовна не ведет жизнь пенсионерки. По сей день она дает уроки английского языка. Ученики у нее и взрослые, и дети, и часто целые семьи: врачи, преподаватели, инженеры, студенты. Но сейчас, по словам Елизаветы Иосифовны, уже ей тяжело, и она оставила себе «только одно»(!) занятие в день.
На протяжении многих лет, да и сейчас, не бывает недели, чтобы кто-то из бывших студентов Лизы не написал ей в Израиль или не позвонил. Они летят из России, Германии, США, Канады, Финляндии и других стран, чтобы встретиться с ней, рассказать о своей жизни, расспросить о ее, получить совет. Даже дети некоторых студентов Лизы пишут ей. «Продолжается наша дружба с Верой Ивановной Прохоровой. Она принимает близко к сердцу то, что происходит в Израиле. Когда слышит мой голос в телефонной трубке, очень волнуется» — так было до 2013 года, до самой кончины Веры Ивановны. За несколько месяцев до этого она передала Лизе книгу о своей замечательной жизни.
В марте 1991 года Елизавета Иосифовна снова посетила Гродно. Вместе с сыном Григорием она приехала для участия в открытии мемориальной доски, установленной на улице Замковой, в память о 29 тысячах погибших евреев гродненского гетто. Открытие состоялось 12 марта, в день ликвидации гетто, когда последние его узники были вывезены в лагеря смерти. Памятную доску установили на средства Феликса Зандмана, специально прилетевшего на эту церемонию из США. Инициатор и организатор создания мемориальной доски Соломон Жуковский. Участником этого уникального и долгожданного события стал и Григорий Хосид, также гродненский еврей, узник гродненского гетто, партизан отряда братьев Бельских. Все четверо — узники гетто, все четверо чудом остались живы, все четверо — свидетели и участники восстановления исторической справедливости по отношению к еврейскому народу, ведь в советскую эпоху невозможно было услышать слово «гетто» или прочитать о геноциде евреев — жертвами нацистов считались обобщенные «советские граждане».
Из воспоминаний Феликса Зандмана:
"12 марта был очень мрачный и печальный день. Из свинцового неба на Гродно лил ледяной дождь. У бывшего входа в гетто, на Замковой улице, собрались люди. Некоторые держали в руках свечи. Было много евреев, принадлежащих к еврейской общине города, вновь сложившейся уже после войны и насчитывавшей около тысячи человек. На стене дома, где прежде был контрольный пункт гестапо, прикрепили большую мемориальную доску. Ее бронзовый барельеф изображал очертания гетто и бесконечный поток мужчин, женщин и детей, уходящий в никуда… Надпись по-русски и на иврите: «Памяти 29 тысяч узников гетто — жертв фашизма». Несколько уважаемых горожан произнесли речи. Выступила также Лиза Чапник, приехавшая из Израиля. Речь Лизы вызвала острые воспоминания о прошлых событиях и о пережитых нами тяжелых испытаниях. Ей было сейчас под семьдесят, но продолжало сохраняться то чистое очарование молодой женщины, которую я помнил.
Под конец к микрофону был приглашен Соломон Жуковский, чтобы прочесть кадиш. Твердый голос этого старого человека звучал гневно и с болью в мартовском холодном воздухе и перекрывал городской шум. Каждое слово звучало, словно удар молота. Он произносил древнюю поминальную молитву медленно и отчетливо — старик, являвший собой живую связь с Гродно, полным в дни моего детства еврейской жизни, продолжавшейся в нем почти шесть столетий. Про себя я повторял за ним, оплакивая наших ушедших в небытие сородичей, слова этой молитвы: «Иисгадал вэйискадаш Шмей Раба, бэалма ди вра кэросэй вэйамлих малкусэй, бэхайейхон увэйомейхон увэхайей дикол бэйс Исроэл, бэагала увэзман карив, вэимру амэйн!»:
יתגדל ויתקדש שמיה רבא בעלמא די ברא כרעותיה וימליך מלכותיה בחייכון וביומיכוץ ובחיי דכל בית ישראל בעגלא ובזמן קריב, ואמרו אמן.
