Пинхас Полонский●●Демократия как парадигма
| Копирайт: правообладатель разрешает копировать текст без изменений опубликовано с разрешения автора |
Неудачи «экспорта демократии»
Начиная с 1950-х годов Запад многократно пытался экспортировать демократию в не-западные страны. Это происходило, например, в процессе «деколонизации» бывших европейских колоний, в процессе «установления власти черного большинства» (в Родезии и в Южной Африке), и в последнее время — в Афганистане и Ираке.
В абсолютном большинстве случаев процесс экспорта демократии не приводил к успеху. Например, в отношении африканских стран (где со времени предоставления независимости прошло уже несколько десятков лет, так что можно говорить об устоявшейся ситуации) возникла даже поговорка, что демократия там это «один человек — один голос — на один раз» — в том смысле, что после первых выборов, которые проводятся более-менее свободно и открыто, при «конце колониальной власти» — далее та партия, которая захватывает власть, никогда больше ее не отдает и лишь «имитирует демократию».
Исключений из этого немного. Среди всех бывших колоний в Азии и Африке, получивших независимость после Второй мировой войны, открытая демократия (то есть такая, в которой реально случались ситуации, когда оппозиция выигрывала выборы и получала власть) существует лишь в Индии. В остальных странах попытка экспорта демократии окончилась неудачно. В чем причина этого?
Важность «экспорта демократии» для достижения и сохранения мира
Проблема экспорта демократии стоит в современом мире необычайно остро также в связи с тем, что из проблемы просто «распространения Западом своих ценностей на человечество» она все больше осознается как необходимый компонент выживания. Ведь демократия это не просто «власть большинства», но она содержит также и признание прав и свобод «другого» меньшинства внутри страны, она учит прислушиваться к мнению другого, — и это естественно распространяется также и на внешнеполитические параметры жизни. Поэтому демократические страны по своему характеру являются гораздо более мирными, а авторитарные, наоборот, суть потенциальные источники агрессии.
Ввиду этого представляется, что если Запад не сможет внедрить какие-то приемлемые демократические нормы в жизнь стран мусульманского мира или стран Востока, то столкновение (война, террор и т. д.) неизбежно. Таким образом, экспорт демократии рассматривается как один из необходимых элементов выживания, поэтому в него вкладываются значительные средства. Однако он, как мы видим, наталкивается на препятствия и буксует.
Переход от дефинициального к парадигматическому подходу в определении демократии
Одна из проблем здесь, видимо, связана с тем, что мы недостаточно осознаем суть демократии. Обычно на вопрос «что такое демократия» мы отвечаем, что это система политической власти, устроенная по таким-то законам, предусматривающим всеобщее избирательное право, права меньшинств, базовые свободы и т. п. Именно так понимаемую демократию и пытаются экспортировать: установить в тех или иных странах такие-то законы. Но хотя под давлением Запада подобные законы и вводят, никакой демократии не получается. В чем причина подобных неудач?
Ответ который мы предлагаем, состоит в том, что сам подход, определяющий демократию через законодательство, является неверным. На вопрос, «что такое демократия», нам следует ответить по-другому: демократия — это определенный поведенческий комплекс народа в вопросе системы политической власти. То есть демократия — это не только система демократических законов, но еще и определенная система национального и индивидуального отношения к власти, определенная система поведения, определенная система подхода к тем или иным проблемам и кризисам, которые возникают по ходу дела и т. д. Весь этот поведенческий комплекс совершенно не укладывается в рамки понятия «закон», он гораздо шире этого, так как опирается на добровольное (то есть законодательно не могущее быть вменено) поведение как индивидуумов, так и народа в целом.
На формализованном научном языке подобные поведенческие комплексы называются парадигмами. Таким образом, демократия это не законодательная система, но парадигма, определенный поведенческий комплекс народа в вопросах власти; а конкретные законы — это только проявления этой парадигмы.
Поэтому для того, чтобы экспортировать демократию, надо экспортировать не законы, а поведенческую модель. Этот процесс передачи демократии как парадигмы — то есть передачи поведенческого комплекса — может быть осуществлен только воспитанием: а именно, при сохранении внешней власти (протекторате), путем постепенного дарования самоуправления в рамках частичной автономии, начиная с минимальных ее рамок, и далее, в случае успешных результатов самоуправления, повышения его уровня, однако также понижая уровень автономии в случае отсутствия прогресса или выявления существенных недостатков. При этом необходим внешний контроль не только всех ветвей власти, но также школьных программ и СМИ, постоянный мониторинг уровня толерантности общества и т. д.
Срок такого воспитательного процесса в рамках «ограниченного самоуправления» должен составлять несколько десятилетий, чтобы выросло поколение, естественно ориентирующееся на демократическую модель поведения; и только тогда можно предоставлять этому народу независимость. Такова минимальная схема экспорта демократии.
Итак, понимание демократии не как дефиниции, а как парадигмы, — в корне меняет наше понимание ее сущности, объясняет причины неудач стандартных попыток ее экспорта и описывает нам совершенно другое пространство возможностей, в рамках которого нам следует осуществлять планирование будущих действий и оценку их возможной эффективности.
(Конечно, даже такая схема — демократия через воспитание народа — не дает гарантии ее успешного экспорта, но без этого экспорт демократии заведомо будет неудачен).
Проблема стабильности экспортированной демократии
Представление демократии как парадигмы может, при этом, продвинуть нас еще дальше.
А именно, как только мы переходим в область формализованного языка, нам приходит на помощь общая теория парадигм и ее понятийный аппарат, который дает нам возможность эту парадигму проанализировать. И когда мы начинаем анализировать парадигму демократии, то мы видим, что это не синхронная, а диахронная парадигма.
Объясним ниже, что это означает.
[Чтобы понять, что такое диахронная парадигма в смысле демократии, рассмотрим другой пример диахронной парадигмы: а именно, рассмотрим с той же точки зрения науку. Что такое наука? Очевидно, что для объяснения другому, что такое наука, нам будет недостаточно дать какое бы то ни было ее определение, но надо будет рассмотреть различные примеры научного подхода, вжиться в науку, побывать (хотя бы виртуально) в лаборатории и посмотреть, как работает методика научного мышления и т. д. Иными словами, наука — это не дефиниция, а парадигма, состоящая в поведенческом комплексе ученого, передающемся через следование примерам. Но и это еще не все. На самом деле, чисто манипулятивного овладения сегодняшним научным методом недостаточно для того, чтобы понимать науку и тем более заниматься ею. Необходимо кроме этого понимать, каковы были схемы функционирования науки в прежние века, какие были у нее центральные идеи и как они изменились и т. д. То есть наука неотделима от своего прошлого, а понимание науки неотделимо от хотя бы общих знаний о прежних схемах ее мышления. Говоря языком теории парадигм, сегодняшняя наука — это синхронная парадигма (локально-временной срез поведенческой модели), а вся наука в целом, изменявшаяся на протяжении веков — диахронная парадигма. Точно с этой же точки зрения программист должен понимать, что такое программирование в кодах; учеба в школе морских офицеров обязательно включает плаванье на паруснике и т. д. Все эти профессии — не синхронные, а диахронные парадигмы.]
Возвращаясь к проблеме стабильности демократии: демократия — это не синхронная, а диахронная парадигма. Иными словами, в понятие демократия интегрально входит все предыдущее понимание демократии, постепенное вырастание демократии, постепенное вживание в демократию на протяжении многих поколений, умение пройти через кризисы демократии и т. д. И поэтому для передачи стабильной демократии нужно передать не просто ее сегодняшнюю поведенческую модель, но эту поведенческую модель в ее развитии, в ее собственном «проращивании».
То есть нужно, чтобы сменилось поколение или может быть даже больше, которое всю жизнь жило бы под внешним протекторатом и само для себя в своей внутренней жизни постепенно научилось бы демократии. Чтобы пришло такое поколение, чтобы уже даже их родители выросли в состоянии, когда управление осуществляется демократически. Только тогда они смогут реализовывать стабильную демократию.
В Торе такая схема соответствует тому, что Моисей сорок лет водил евреев по пустыне, чтобы перевоспитать их в такой народ, который дальше может нести Тору. Дело не только в том, что они боялись завоевать Страну Израиля, — они, собственно, и Тору сначала не могли нести по-настоящему, для этого должна была произойти смена поколений, чтобы люди выросли в этой новой системе. Именно это и есть модель передачи диахронной парадигмы, когда изменения от старой схемы поведения к новой закрепляются в сознании, и все это вместе как единый комплекс являет собой диахронную парадигму поведения.
Поэтому в отношении тех народов, которые ранее демократии никогда не имели и сами до нее не дошли, следует принять концепцию не «установления демократии», а постепенного воспитания демократии; только когда у них сменится несколько поколений и можно будет говорить о стабильной демократии — только тогда они имеют получают право на независимую и признанную страну.
Парадигматический подход как заслон перед «ахшавизмом»
Подход к демократии как к диахронной парадигме, требующей воспитания народов на протяжении нескольких поколений (то, с чем не справилась Европа Киплинга) — является, по-видимому, слишком сложным для Запада сегодня (хотя когда-нибудь, наверное, нам этого не избежать).
Для начала нам было бы надо требовать относиться к демократии хотя бы как к синхронной парадигме — то есть требовать соблюдения внутренних демократических норм хотя бы 10-15 лет, — прежде чем давать кому-то независимость.
Такой уровень требований совсем не выглядит чрезмерным; но при этом он уже изменит весь подход к ситуации.
Если бы наше (западное) общество обладало парадигматическим подходом, то тогда вместо лозунга «дайте народам независимость» оно выдвинуло бы иной лозунг — «дайте сначала ограниченную автономию, и пусть научатся демократии, а лишь после этого получат независимость». При таком подходе не было бы «ахшавизма» всех видов, который сначала готов давать всем «права», а потом не знает, как нам самим при этом остаться в живых; парадигматический подход — это заслон перед «ахшавизмом».
То же самое с идеей «мир сейчас». Не может быть мира «сейчас», потому что «мир» это не дефиниция, подписанный договор, — но это процесс, это определеннная культура взаимоотношений, это определенные схемы поведения. Если мы этого не понимаем и не требуем, то вместо «мира сейчас» мы получаем сейчас же войну и террор. А как только мы понимаем, что мир это парадигматическое, а не дефинициальное явление, тогда мы совершеннно по-другому к нему отнесемся, и под выражением «сейчас» станем подразумевать «за ближайшее столетие, путем воспитания противника с сохранением контроля», а не как программу на ближайшую пятилетку, которая кончается войной.
Проблема справедливости
Вопрос-возражение: А не является ли такой подход недопустимым принижением других народов? Почему мы имеем право кого-то воспитывать?! Ведь у них должно быть не меньше прав, чем у нас! Где справедливость?! Мы должны дать им свободу и пусть они живут свободно!
Ответ: Сама идея о том, что другим положена независимость, вовсе не является очевидной или естественной. Она возникла у нас (у демократии) на определенном уровне нашего собственного развития, и ее совсем нет у недемократических народов. Если бы это было в их власти, то они бы не только не дали нам независимость и свободу, но и не дают ее сейчас всем тем, кто зависим от них. Перефразируя известный принцип, можно сказать, что «не следует давать народам больше того, что они сами считают себя обязанными давать другим».
(Данная ситуация аналогична противоречию, заключенному в радикальных экологических идеологиях: они утверждают, что человек не имеет права преобразовывать природу, так как это поведение «человека искусственного», человека цивилизации, а нам надо жить «естественно», — забывая при этом, что если мы действительно будем жить «естественно», как живут в природе все другие хищники, то мы имеем полное право загрызть всех конкурентов и съесть все, что пожелаем и до чего сможем дотянуться; а совсем не «охранять слабые виды животных»).
Этот критерий — «каждому народу положено только то, что он сам готов давать другим» — является совершенно политкорректным и «демократическим»; и может быть, следует провозгласить его основой политической международной этики. В качестве перефразировки требования, выдвинутого когда-то Англией Родезии: «Нет независимости, пока нет власти большинства» («NIBMAR — No Independence Before Majority African Rule»; они, возможно, подразумевали демократию, но получили в Зимбабве вполне кровавую диктатуру), надо выдвинуть лозунг: «нет независимости, пока большинство не научилось цивилизованному демократическому поведению», не научилось само уважать права других меньшинств, не научилось толерантности и т. д. Пока нет внутренней демократии — нет дарования независимости.
В применении к ситуации в Израиле это выглядит так: арабы Иудеи и Самарии не должны получать автономии, пока они не согласятся (причем в реальности, а не только на бумаге!) с автономной жизнью еврейских поселений в Иудее и Самарии. Это признание прав других является неотъемлемой частью демократии. И если арабы до этого не доросли, то они пока еще не имеют права на автономию или государство.
